60
А. НОВИКОВ - ПРИ ' БОЙ
Стихийные силы подготовлялись к какому-то торжеству.
А после обеда началось безумное веселье.
Я стою на верхней палубе. Руки мои крепко держатся
за железный трап рубки. Не оторвешь! Море грохочет,
ревет миллионами открывшихся ртов. Темные беззубые
пасти хватают лодку, давятся сталью и выплевывают
обратно. А, не нравится! Вздуваются кипящие холмы,
обрушиваются на борта. Не страшно! Наша „Мурена"
устойчива, как „ванька-встанька". Она качается на киль,
словно коромысло на весах. Высоко взметнет свой острый
нос— сейчас, кажется, сделает прыжок в бушующий воз
дух. Еще момент — зарывается уже в массу клокочущей
пены. А бездомный бродяга-ветер, вечный друг мой,
свистит в уши: „Поздравляю с браком!" Обдаст волна
и смеется: „Искупайся! х а -х а !" ... Я мокрый до послед
ней нитки, но уходить вниз не хочется. Грудь в огне
горит. Смотрю, как слоняются разбухшие тучи. В них
вспыхивают золотые трещины. Перекатными громами хо
хочет небо.
На рубке стоит командир с биноклем в руках. Губы
у него плотно сжаты. Острие бородки затупилось. Се
рые глаза впиваются в помутневший горизонт. Обра
щается ко мне, кричит:
— Ты что стоишь здесь зря?
— Любуюсь, ваше высокоблагородие, смутой в при
роде.
Командир махнул рукой, усмехнулся.
Накатывает большая зеленоглазая волна и рычит:
„Что сказать твоей Полине?" И мчится за корму. А ве
тер вздурел не в меру: распирает мне ноздри, вывора
чивает глаза, солеными поцелуями мочалит губы. Пенится
вся ширь морская, и в моей голове пенятся мысли, пья
ные без вина: а что если бросить в море сердце свое?
