ПОДВОДНИКИ
63
Лодка лежит на глубине в сто пятьдесят футов. Ни
какой качки. Буря доносится до нас лишь очень отда
ленным гулом. А здесь тихо. Только жужжат, как жуки,
вентиляторы, уравнивая воздух.
Морской болезни как не бывало. Все стали бодры.
Камбузный Тюлень занимается стряпней.
Заводят граммофон. Вяльцева поет любовный романс,
игривой трелью заливается женский голос. В лодке ста
новится веселее.
Я мысленно переношусь к Полине. Где она теперь
и что делает? Быть-может, смотрит на разбушевавшееся
море, и ее горячее сердце сжимается от боли, тревожится
за мою участь. Но может и другое быть? Мухобоев
настойчив и нахален ... Я насильно обрываю мысли
и заговариваю с Зобовым:
— Ты кем был раньше, до военной службы?
Он лежит на рундуках животом вверх, смотрит на
электрическую лампочку и о чем-то думает.
— А для чего это нужно тебе?
— Так.
— Так чирей не садится.
— Ну, опять пошел мудрить!
Зобов поворачивает ко мне лобастое лицо, лениво
цедит:
— Я прошел огни и воды, медные трубы и чортовы
зубы—остался цел и невредим. А что будет дальше —
не знаю. Этого довольно для тебя?
— Вполне. Спасибо.
Потом я подхожу к нему с другого конца:
— Чем ты думаешь после войны заняться?
— Я не думаю об этом совсем. Была бы крепкая
шея, а хомут для нашего брата всегда найдется.
