236
Колдовству повѣрилъ, п въ своемъ незнаньи
Все свалилъ на бѣса. Не подозрѣвалъ онъ,
Что лисицы были такъ ловки и смѣлы,
Что пришли на псарню и— остались цѣлы,
Что собаки наши, чуя ихъ, не смѣли
Даже и залаять, словно очумѣли.
Этой мысли странной и невѣроятной
Онъ бы и не вынесъ. — Патріотъ, любимый
Хромоногимъ Марсомъ, не всегда пріятный
Нашимъ прогрессистамъ, и подчасъ гонимый,
Былъ такимъ отсталымъ, что молился ночью...
Наконецъ Арина, убѣдись воочыо,
Что ея любимца—пѣтуха, индюшки,
Утки и трехъ куръ не стало,—у кадушки
На ступеньку сѣла, тощими руками
За виски схватилась, залилась слезами
И заголосила, точно птицы были
Ей родныя дѣти!—Въ сѣренькій халатикъ
Облачась, за нею голосилъ солдатикъ:
Надо, говорилъ онъ, всѣхъ собакъ спровадить
Къ чорту на кулички, иначе и ладить
Съ этими ворами мочи нѣтъ,—ей Богу!
Псарня начинала выражать тревогу.
Отворилъ я кѣмъ-то припертыя двери
Стараго подвала, и, вообразите,
