гояее кортик казался перед этой массой разъяренного
народа лишним и ненужным. Из-под козырька флот
ской фуражки выглядывало лицо с конусообразной бо
родкой, настолько расстроенное, что даже большие
закрученные усы потеряли свою лихость. Упавшим
голосом, словно после длительной .голодовки, он
спросил:
— В тем дело, братцы?
Ревом ответила команда:
— Долой дохлятину!
— За борт обед!
■— Долой войну!
— Освободить арестованного!
— Затем невинного человека посадили в карцер?
— Падалью кормите нас, скорпионы!
— Освободить арестованного!
Старший офицер виновато переминался е доги на
ногу, а потом, помахав рукою .в знак того, чтобы
замолчали, заговорил:
— Я не могу освободить арестованного своей вла
стью. Это дело командира. Я сейчас доложу ему о вашем
требовании.
s
Он торопливо,, пошагал на мостик.
А вслед ему еще сильнее раздавались голоса:
Командира давай сюда!
ѵ*- Мы не уймемся, пока не увидим арестованного!
На палубе показывались более смелые офицеры, но
сейчас же, гонимые страхом, скрывались в кормовых
люках.
Командир из походной рубки перешел в боевую.
Переговоры с ним старшего офицера затянулись. По
ложение создавалось слишком ответственное, и не так
легко было его разрешить. С одной стороны, удов
летворить требования команды — это означало подор
вать на судне дисциплину и навсегда поколебать свой
авторитет. С другой стороны, нельзя было поступить
инале. Там, внизу, на палубе, собралось около девяти
сот
человек
матросов, вышедших из доышовеиия, здк
