— Поддавай выше ногу, а то спотыкнешься, — не
возмутимо вставил Бакланов.
— Тьфу, медведь косолапый! Каждый раз он вот
так. Только что хочешь взвиться, он раз тебя за кры
л о— и вниз.
Бакланов, покончив с остатками закусок, привалился
к мачте и лениво процедил:
— Эх, как бы не дыра во рту, жил бы и жил и ш
о
чем бы не тужил.
Разговорились о предстоящем сражении. Минер начал
нас обнадеживать.
•
— Я думаю, не так уже мы слабы, как многие гово
рят. Я даже предчувствую, что мы разобьем японцев.
— Это на правнуках Ноева ковчега?— спросил ко
чегар.
—- У нас есть и новые корабли.
— Подожди, Дрозд, я тебе, примерчик маленький при
веду. В Кронштадте у нас остался старый-престарый
утюг. Броненосцем называется он. «Не тронь меня» —
название ему дано. Знаешь такой?
— Знаю. А дальше что?
— По-моему, всю эскадру нашу можно бы назвать
так, только с маленькой прибавкой: .«Не тронь меня, а
то развалюсь».
\
— Вот и поговори с ним, с чумазым дьяволом!
Барабан загремел отбой; богослужение кончилось.
Матросы поднимались на верхнюю палубу. Мы пото
ропились спуститься вниз. Некоторые, христосуясь, цело
вались. Спустя несколько минут корабль осветился элек
трическими люстрами. Команда и офицеры выстроились
на верхней палубе во фронт. Явился командир, капитан
первого ранга Юнг, блестя золотыми эполетами. На его
поздравление с праздником среди матросов раздались
жидкие голоса:
і
— Покорнейше благодарим, ваше высокоблагородие!
Остальные зловеще молчали.
Командир в нерешительности остановился, как бы на
мереваясь объясниться с командой. Но это было только
29S
