роялю, ке подумал о его последствиях. Но приказ
был отдан — нужно его исполнить. Больную корову
перевезли на тачке на другое место палубы. В это
время она уже была в агонии. Когда ей перерезали
горло, то кровь, начавшая уже свертываться, не била,
как обыкновенно, фонтаном, а еле-еле сочилась.
Команда все это видела.
Отсюда, перекидываясь с одной палубы на другую,
пошел разговор.:
<
— Нас на первый день пасхи хотят накормить дох
лятиной.
Видела команда и то, что в офицерском камбузе
повар со сдоим помощником выбивались из сил, при
готовляя для кают-компании и жареных цыплят, и пасху,
іи
пироги,
и
много других изысканных блюд.
—- О себе только помнят, а нас забыли, — угрюмо
ворчали матросы.
Быстро приближалась ночь. Горы с редкими дерев-
цами, опаленные жарким солнцем, будто сдвинулись
плотнее и, обступив бухту полукругом, стояли точно
на страже. На берегу, где приютились бедные хижины
туземцев, замерцали огни, золотыми столбами отражаясь
в сонной воде.
Барабан пробил «сбор». Все матросы, не занятые
вахтой, вышли на верхнюю палубу. Там пропели еже
дневно повторяемые молитвы, и мы в ожидании за
утрени разошлись, не разбирая на этот раз коек.
На шканцах встретился со мной мой хороший при
ятель, минер Вася Дрозд. Хлопнув меня по плечу, он
тихо сообщил:
— Обед у вас приготовлен, и коньячок есть. Приходи
в гости.
— Куда же это?
— На марс грот-мачты. Ближе к небу.
— Хорошо.
— А пока идем вниз.
Мы спустились в жилую палубу. Здесь больше чем
где-либо замечалось приближение праздника. Несколько
292
