ры в качестве третьего броненосного отряда, а крейсер
«Владимир Мономах» присоединился к крейсерскому от
ряду.
Мы хорошо знали, что представляют собою вновь
прибывшие
суда.
Реальная сила их была ничтожна.
И однако, вопреки логике цифр', весь экипаж броненосца
«Орел» еще долго радовался, словно произошло собы
тие, повернувшее нашу судьбу в сторону надежды. Так
у тяжко-больного на пороге смерти бывает прорыв
к жизни, когда вдруг будущее начинает манить обе
щаниями.
Одно было хорошо —наше томительное скитание у
берегов Аннами кончалось. Оставалось только сделать
перегрузку с прибывших транспортов, и через несколь
ко дней мы двинемся дальше на северо-восток. Теперь
над прошлым поставлен крест. Нас больше ничто не
может задерживать. Россия отдала нам все, что могла.
Слово осталось за 2-й эскадрой. Все взоры были мы
сленно устремлены на Рожествеиского, чтобы на его
лице под грозными бровями, в его сосредоточенном
взгляде прочесть планы ближайших действий.
На второй день с рассветом отряд Небогато® с
несколькими транспортами вошел в бухту Куа-Бэ, где
принялись за погрузку угля и починку механизмов.
Остальные отряды эскадры остались в море, недалеко
от входа в бухту. От командующего получили приказ
ЛЬ 229, в котором говорилось, что «с присоединением
отряда силы эскадры не только уравнялись с непри
ятельскими, но и приобрели некоторый перевес в ли
нейных боевых судах». И еще: «У японцев больше
быстроходных судов, но мы не собираемся бегать
от них».
Я не знаю, верил ли сам Рожественский в свои
слова, но на матросов они не произвели должною
впечатления. Слишком очевидна была вся нелепость та
кого заверения. Поэтому матросы только посмеивались
над этим приказом:
— Хватил тоже! Какой это деревее в линейных су*
312
