А город призывно гудит, обещая радость шумной
жизни.
Весь он переливается огнями, отбрасывая
бледно-оранжевое зарево, горят электрические луны,
словно споря с созвездиями неба. Легкий бриз, стру,
ясь с берега, доносит запах земли. Вспоминается, как
Тереза, прощаясь, жарко целовала Петрована и что-то
убежденно объясняла, словно умоляя опять заходить.
— Да, да, об этом она и просила...—думает С и л кин уже уверенно.
В холодной рубке, освещенной электричеством, и
на мостике, приготовившись в поход, стоят командир-
штурман, вахтенный начальник, сигнальщик и рассыльный. Поднимают последний паровой катер. Скоро тронутся в далекий путь.
Петрован чувствует такую боль в груди, точно жадный спрут всеми щупальцами сдавил ему сердце.
— Решено и подписано! Быть по сему.
Повернувшись, он быстро спускается вниз корабля
и носится по жилой палубе, разыскивая минного машиниста Семашкина. Многие из команды уже спят
в
подвешенных парусиновых койках, другие приготовля
ют постели.
— Вот что, друг, до тебя дело есть.
Петрован отводит Семашкина в сторону, к машинному кожуху, чтобы никто не мог услышать их.
— Ну, что скажешь?
— Обменяй бумажки на золотые!
—- Для чего это тебе золотые потребовались?
— В полет хочу махнуть. Только об этом никому
ня звука...
—- Да ведь шлюпки-то уже больше не ходятъ
19
