— Велика важность! Вплавь доберусь до берега.
Семашкин, широко раскрыв глаза, удивленно смотрит на взволнованного Петрована.
-г- Ты, брат, сходи-ка лучше к доктору: он тебе
градусник поставит. Или, может, шутишь?
Петрован, рассердившись, решительно заявляет:
— Мне не до шуток. Тянет
к итальянке, с
которой я тебе рассказывал. Не могу оставаться здесь.
Душа с якоря сорвалась...
Семашкин пытается переубедить своего друга—бесполезно. Машет рукой, передразнивая:
— Душа с якоря сорвалась! Скажет тоже! Просто
—поманила тебя бабенка, а ты уж и ошалел: готов с
морского дна пузыри пускать.
— Ерунда, Митя! Все от судьбы зависит. Кому
положено в море утонуть, тот не будет повешен,
а
кому—быть повешенному, тот в море не утонет.
Обменявшись деньгами, они оба выходят на верхнюю палубу.
Якорь поднять!—раздается команда с переднего мостика. Через несколько секунд в носу судна, поднимая
двух-лапый якорь, равномерно лязгает железо толстого
каната. Под палубой, на самом дне трюма, гудят котлы, распираемые паром. Крейсер, понемногу повора-
рачиваясь, напряженно вздрагивает, словно от нетерпения скорее ринуться на простор открытого моря.
Петрован, сопровождаемый другом, спешит на ют
Но тут, около самой кормы, разговаривая между собою,
стоят два офицера. Досадно! Рушится пліан бегства
закатною зарей гаснет золотая мечта, созданная разгоряченным мозгом.
20
