— Вообще-то похоже на правду,—говорит Сергей.—
Но откуда оно взялось?
— Эх ты, тютя. Тут, брат, есть люди, не то, что мы
с тобой. Тут люди не спят.
— Ну, а ты-то спишь? — спокойно спрашивает Сер
гей.
— Я? Да если б мне... да я... да хоть сейчас, за милую
душу...
— А что за милую душу?
— Что? Да ты не финти, очкарь. Ты скажи, что де
лать?
— А ты что сейчас делаешь?
— Как что делаю? В ДАВ работаю. Доски строгаю
и так далее. Ведь я столяр.
— И хорошо работаешь?
— Да я-то? Да у нас, можно сказать, в семье «дина
стия». Ты понимаешь, что такое династия?
— Немножко понимаю.
— Ну вот то-то. У нас в семье еще никто плохо не
работал. Даже поляки, что со мной работают, удивля
ются, как у меня все ладно получается.
— И я тоже удивляюсь.
— А ты-то чего?
— Да так, ничего. Ты что делаешь-то?
— Ну, зарядные ящики, передки и всякую прочую
муру. А что?
— Да так, ничего. А ты знаешь, что обозначают эти
три буквы: ДАВ? Нет? Не знаешь? По-немецки это на
зывается — «Дойче аусрюстунгс верке», а по-русски —
германский завод военного снаряжения. Что? Еще непо
нятно? А ты свою почетную «династию» кладешь к но
гам врага. Да как тебя, сукиного сына, твоя «династия»
советской рабочей семьи примет, если ты сумеешь вынес
ти отсюда свою паршивую шкуру!
— Нет, Серега, да ты что? Да ты постой! Ты что
говоришь-го.
— Да ничего я с тобой не говорю. Мне с тобой го
ворить противно. Тоже мне, «династия».
И человек, привыкший гордиться потомственной сла
вой столяров-умельцев, задумывается.
А Сергей? Сергей в это время говорит с многими. Го
ворит не сам, а через свою сеть подпольщиков коммуни
стов. Его слова бьют, одобряют, издеваются и напут-
9
*
13
]
