мол, русские бомбят только промышленные объекты,
военные коммуникации, железнодорожные узлы и другие
важные в стратегическом отношении цели, а не мирное
население?
— Так ведь то же русские!
— Вот именно.
Августовское утро еще не успело вступить в свои
права, между холодными стенами каменных блоков сум
рачно и неуютно; верхушки кудрявых буков на веошине
Эттерсберга, кажется, тянутся ввысь, словно стараясь
' заглянуть за перламутровую дымку, завесившую восточ
ный горизонт, чтобы первыми приветствовать солнце.
Просыпаюсь, потому что сильно трясут за плечо.
— Скорей, Валентин, тебя блоковый зовет. Данилу
возьми и еще несколько надежных, только побыстрее.
Это Вацек, поляк-музыкант, живущий внизу, на фли
геле «А», вместе с блоковым. Очень взволнованное лицо,
непослушно вздрагивающие губы, красные скулы и
влажные ресницы предвещают что-то недоброе, и с меня
мгновенно слетают остатки сна.
— Что случилось? Да говори же, Вацек, — шепчу я
встревоженно.
— Узнаешь. Иди, иди, а то скоро подъем. — И он по
спешно отворачивается, пряча лицо, как-то очень безна
дежно машет рукой и уходит.
Поднимаю Данилу, и пока он, сам ничего не зная, бу
дит недоумевающих людей из актива батальона, я бегу
на флигель «А». Там уже многие не спят и толпятся
встревоженными кучками .Одеваясь на ходу, подходят
штубендинсты с других флигелей. В штубе сидит блоко
вый Альфред Бунцоль, уронив голову на сложенные на
столе руки, на койке примостился блоковый 41-го блока
Вальтер, сникший, осунувшийся, а в углу Сергей Котов,
тоже сжавшийся в комочек и потому особенно похожий
на японца. Как будто страшная тяжесть вдруг прида
вила этих сильных духом людей.
Альфред поднимает голову, встает и, стараясь при
дать своему голосу твердость, тихо говорит:
— Товарищи! Ребята! Вчера'ночью злодейски, преда
тельски убит наш Эрнст, убит Эрнст Тельман!
Чувствуется, что он больше не может говорить, слов
но захлебнувшись горем, и он, действительно, опять са
дится за стол и роняет голову на руки.
167
