Мы не стали ожидать, пока Петер Балль будет что-то
«уточнять» при помощи банды белоэмигрантов в амери
канской форме. Нам без этого известно мнение каждого
из наших людей. Немногие одиночки, запятнавшие свою
совесть, поддались агитации американцев и дали себя
увезти в лагеря «перемещения». Обидно, что мы их не
распознали раньше.
При очередном посещении представители Советской
миссии по делам репатриации привезли приказ некото
рым из руководителей подполья прибыть туда для полу
чения назначения. Через неделю перед Петером Баллем
стоят несколько человек уже в форме офицеров Совет
ской Армии. С трудом узнает в них комендант недавних
узников. Рти люди уже не просят, они требуют, предъяв
ляя соответствующие документы.
— Черт с вами, фанатики несчастные. Машины дам,
только уезжайте поскорее. Без вас спокойнее.
Но машины дают нерегулярно и в недостаточном ко
личестве. На этих машинах, в первую очередь, стараемся
отправить стариков, инвалидов и детей. С каждым днем
тяжелее сдерживать законный и понятный порыв наших
людей.
— На Родину! Домой! К черту американцев!
— Пешком пойдем, если надо!
— С оружием будем прорываться.
— Пусть только попробуют задержать!
— Наши в Хемнице, близко!
Тогда включается в работу наш подпольный гараж.
Украшенные гирляндами цветов и красными полотни
щами колонны машин ежедневно делают несколько рей
сов через демаркационную линию. В машинах очень тес
но, но лица бывших узников светятся радостью, как буд
то отражают лучи встречного солнца. Широкая автостра
да, как меч, прорезает леса, равнины, холмы, селения и
с каждой минутой приближает людей к их мечте, к
счастью, к Родине.
Идут машины, соблюдая ровные интервалы. Возвра
щаются на Родину ее верные сыновья.
Ой вы, кони, вы, кони стальные,
Боевые идут трактора, —
звучит с одной машины. С другой слышится:
Страна моя, Москва моя.
Ты — сам а я любимая!
242
