ший при разговоре переводчик магистрата залпом вы
паливает несколько фамилий, бургомистр называет нам
адрес.
— Да, этот уже душой и телом служит новым хозяе
вам,— констатирует Генрих, выходя из кабинета.
Поплутав по городку, мы находим нужный адрес, а
в сарае — замаскированную соломой машину, заправлен
ную горючим, заводим, но выехать нам так и не удает
ся. К воротам подлетает приземистый «виллис» с рос
лыми солдатами и офицером в новенькой темно-зеленой
форме. На касках у солдат большие белые буквы «МР»,
в руках увесистые дубинки.
— Милитаре полицай — военная полиция, — шепчет
мне Генрих, когда нас бесцеремонно вталкивают в «вил
лис».
За руль нашего «оппеля» садится солдат, и через не
сколько минут мы в военной комендатуре.
Ознакомившись с моим документом, офицер зло хо
хочет:
— Плевать я хотел на вашего Петера. Он не нашего
корпуса. Теперь вы мой! Мой, поняли? —и, свернув до
кумент, сует его в карман своего кителя.
Едва Генрих успевает перевести сказанное, как офи
цер коротко бросает:
— Взять!
— Отставить! — раздается сзади.
В дверях, опираясь на косяк, стоит очень высокий, с
плечами и шеей борца, человек в форме американского
солдата с каской на голове. Только два белых металли
ческих прямоугольника на погонах свидетельствуют о
его офицерском звании.
По-видимому, он старший, так как задержавший нас
офицер, встав в официальную позу, что-то горячо дока
зывает. Очень юное свежее лицо вошедшего постепенно
багровеет, синие глаза становятся серыми, злыми.
— Они мои гости, и я приглашаю их разделить со
мной мой завтрак.
Разговор идет, разумеется, по-английски, и я только
позже от Генриха узнаю его точный перевод, но по тону,
по мимике приблизительно понимаю его содержание. Рас
пахнув дверь, наш новый знакомый делает рукой при
глашающий жест.
16 В. Логунов
2 3 3
