Он как будто спрашивал совета у своих подчиненных, но все понимали, что это было приказом.
Офицеры и матросы с уважением смотрели в строгие глаза командира. Кочегар Галкин, весельчак и
повеса, неожиданно для всех выкрикнул:
— Правильно вы сказали, ваше высокоблагородие! И все остальные одобрили решение командира.
Он обратился к нижнепалубной команде:
— Кочегары и машинисты! От вас зависит наше
спасение! Я надеюсь, что судно разовьет предельный ход.
И сейчас же распорядился:
— Все по своим местам!
Как только
«Изумруд»
ринулся
на
прорыв
сквозь блокаду, на нем заработал беспроволочный
телеграф, перебивая самой усиленной искрой переговоры японцев. Потом, чтобы облегчить крейсер,
командир решил пожертвовать правым якорем вместе с канатом. Последовало распоряжение расклепать канат. Две тысячи пудов железа, с грохотом
свалившись за борт, исчезли в пучине моря.
В боевой рубке стрелка машинного телеграфа
стояла против слова: «Полный вперед». Казалось,
крейсер напрягал последние силы, дрожа всем своим изящным корпусом. Все, кто находился наверху, видели, что неприятельские снаряды уже нѳ
долетают до него, и с любовью смотрели на своего
отважного командира. В их представлении сейчас
его коренастая фигура, напоминающая норвежского
шкипера, была овеяна ореолом романтики водных
