ла штурмана лейтенанта Полушкина, утверждая,
что курд им взят неверно. Полушкин, кончивший
академию, прекрасно знал свою специальность, но
он был тихий
и застенчивый
человек. Сквозь
пенснэ он удивленно смотрел на вз’ерошенного командира, не смея возражать ему. Вблизи родных
берегов своим непонятным страхом командир Ферзей заразил сначала офицеров, а потом и вою
команду.
Все стали ждать смертного часа. Кончилось это
гем, что «Изумруд» проскочил мимо Владивостока
и направился в бухту св. Владимира. Командир
Ферзен, как бы оправдываясь перед своими офицерами, бормотал, что для крейсера это будет лучше. Подходы к Владивостоку, вероятно, минированы.
Если бы направились
в этот порт, то могли бы
взлететь на воздух от русской же мины. Была и
еще одна опасность — туда скорее всего направились японские корабли, чтобы перехватить путь
«Изумруду». Так или иначе, но крейсеру при недостаче угля предстояло пройти лишних 180 миль.
Это была первая ошибка.
К бухте ов. Владимира приблизились ночью
17 мая. Командир вдруг решил перейти-в залив св.
Ольги. Но здесь почему-то он нашел стоянку неудобной. А может быть на него повлияло сообщение боцманмата Смирнова, только-что рассказавшего ему, как до войны в этот залив нередко заходили японские корабли. Командир замотал головою,
словно изгоняя из своего воображения страшные
12
