лостив и щедр к графу? И почему ты к другим
людям так жесток и беспощаден? Ведь попостись
граф лишь один день, а деньги, что сбережёт на
этом, передай нашему селу — какое было бы
счастье! У нас не осталось бы ни одного безло
шадного и бескоровного двора. А святые отцы
по целым неделям постились, и то не умирали.
Соусник продолжает подсчитывать и другие расхо
ды: выезды, театры, музыка, гости. А расходы
на содержание в столице такого большого дома?
Или — гатчинской дачи? Цифры растут... Прохор
Савельевич спрашивает меня:, сколько в нашем
селе бедняков? Я сообщаю ему. Он начинает рас
пределять графский дневной расход по беднякам.
Получается: один бы день экономии, не осталось
бы у нас в селе ни одного захудалого жителя. Все
они были бы со скотиной и все оделись бы во всё
фабричное. А тут эти расходы и труд множества
людей идут только на то, чтобы граф и его ма
ленькая семья чувствовали себя хорошо.
Когда соусник говорит о графской жизни, его
плоская лысина покрывается, словно росой, мелки
ми каплями пота. Видать, что в душе у него заки
пает ненависть к богатым. И меня он своими
подсчётами будто крапивой обжигает. Граф ка
жется мне уже не таким добродушным человеком,
как в первый день...
Я спрашиваю:
— А для чего вы, Прохор Савельевич, всё это
рассказываете мне?
— К слову пришлось. А между прочим, цифры
так же очищают мозг от тупости, как очищает
гребешок волосы от насекомых. Клянусь здоро
вьем, это верно.
Я продолжаю любопытствовать:
— У графа кабинет обставлен, как штурманская
рубка. Должно быть, он любит корабли, Море.
86
