настраивается. Священник — молодой, краснощё
кий, в меру сытый. Подаст он возглас, а хор так
подхватит, как будто тебя на крыльях уносит
в
небо. В хору участвует человек двадцать —- муж
чины и женщины. Голоса на подбор. Особенно на
меня влияло подвешенное к потолку, вместо па
никадила, светящееся сердце из красного стекла.
Горит оно тусклым светом, но кажется живым, —
словно кровью облитое. В старину, говорят, цар
ские особы заходили сюда молиться вместе со
старым графом — отцом нашего барина.
От графского стола остаётся очень много пищи.
Прислуга пользуется этим и подчищает тарелки и
кастрюли. Всем хватает. А пища-то какая! Чего
только не придумает старший повар! Я наблюдаю
за ним и записываю всё себе на память. Возьмёт
он ломтики швейцарского сыра, обмочит их в
сболтанном яйце, положит на греночки, потом на
кроет ломтиками костного мозга, и всё это запе
кается в духовом шкафу: любимое кушанье графа.
Называется оно — крутон моэль. А поглядеть на
жаркое из фазана и рябчиков. Картина! Фазан
красуется на крустадах, а вокруг него разложены
половинки рябчиков на крутонах. К этому блюду
полагается зелёный салат и брусника. Иногда
графу захочется суп из бычьих хвостов, а на вто
р о е—*филей из серны. Уж . на что, кажется, стер
лядь — вкусная рыба, но ему готовят её развар
ной на шампанском. Прохор Савельевич старается
насчёт разных соусов. И з них к каждому блюду
должен быть свой особый сорт. Даже трудно з а
помнить все названия: голландский, марешаль.
сборный, горчичный, татарский, жёлтый, польский,
грибной, королевский, соус из раков, , с миндаль
ным молоком, из шарлоток, иіз лимонного сока и
'
мадеры, из вишни, из трюфелей. Смотрю я на
Прохора Савельевича: то он жжёного сахара под-
84
