167
наш, угрястый, синий, рот у него большой, как у
лягушки, глазища зеленые, дикие, сидит себе у руля
и хоть бы что.... Мы, молодые матросы, молитвы
творим, а он чепушится, что ни есть, крепкими
словами.
— Нажимай хорошенько, трусишки несчастные!..
И как начнет перебирать всех святых, богов.
боженят, да все в печенки, в селезенки, в становой хребет, — еще пуще страх тебя берет... Такого
не сыскать головотяпа...
Как видите, ростом я небольшой, но силешкой
Бог? не обидел. В груди двадцать два вершка имею.
Обозлился я, рванул весло. Оно на-двое. Квартирмейстер мне в зубы... Тут я и понимать перестал.
Держусь обоими руками за банку, а вокруг пустыня
мерещится и по ней будто стадо белых коней скачет...
Море плюется, квартирмейстер тоже.
—- На, выкуси!..
Л то на небо начнет кулаком грозить.
Я сижу ни жив, ни мертв.
Вдруг слышу:
— Крюк!
Потом еще;
— Шабаш!
Оглядываюсь — наш крейсер. Слава богу... Только всю ночь потом дрожь пробирала. Проклял я
тогда все на свете.
Не успел я оправиться от одного приключения,
как другое произошло. Начали учить нас по вантам лазить... Корабль под парами полным ходом
