— К старухе одной... Булочница она. В экипаж к нам ходила торговать. А теперь занемогла...
Лежит. Никого у ней нет. Одинокая...
В голосе матроса слышалась трогательная откровенность.
— Ты ей продаешь провизию? — уже более мягко спросил офицер.
— Никак нет... так даю... из жалости...
Шварц был человек точный, обстоятельный, строго держался закона и никогда не наказывал своих
подчиненных, не проверив дела.
— Веди меня к этой старухе.
Итти долго не пришлось. Через несколько домов
матрос привел офицера во двор, откуда спустились
в подвал.
В помещении было темно, сыро, пахло чем-
то прокисшим и тухлым. Кроме переднего угла,
где стоял стол с обедающими за ним людьми,
все остальные были заняты кроватями, корзинами, подушками. На полу валялся пьяный,
оборваный мужчина; на нем, взвизгивая, сидела
верхом двухлетняя девочка, а зокруг бегали два
мальчика, чумазые, босые, без штанов. Около
печки возилась с посудой кривая женщина, несуразно толстая, в засаленном фартуке. Девица
лет семнадцати, нагнувшись над корытом с горячей водой, намыливала себе голову. Против
окна уродливо-горбатый слесарь починял старые
ржавые замки.
Все удивленно уставились на офицера, а он, впер-
