—
168
шел. Покачивало порядочно. Меня на марс послали.
Поднимаюсь. Ванты заблются. У меня руки и ноги
трясутся. Чем выше, тем боязнее. Я назад.
R
боцман — Селедкой команда прозывала его, потому что
за пятнадцать лет службы просолел он совсем, —-
раз-раз меня резиновым линьком. Точно огнем обжигает спину! Я даже не заметил, как на марс
взобрался. Гляжу вниз — высоко! Качка наверху
сильнее. Мурашки по коже забегали... Лег я на
площадку, ухватился за что-то руками и замер.
Боцман наскакивает на меня, точно зверь лютый,
а я ни с места и зуб на зуб не попаду... Прилезли
еще четыре квартирмейстера. Насилу оторвали мои
руки. На талях спустили на палубу. Осрамился,
можно сказать, на весь корабль...
Взяло меня тут горе совсем. Не раз даже плакал. Домой письмо написал — прощайте, мол, не
видать вам больше своего сына. Думал в полет
удариться. Да спасибо землячку рулевому. Тот меня
все успокаивал.
— Подожди, привыкнешь, не то запоешь.
— Нет, говорю, моченьки терпеть больше...
— Три к носу—все пройдет...
И верно оказалось. Втянулся и я в судовую жизнь.
Все больше в понятие стал входить насчет каждой вещи. Служба пошла веселее. Ко всему любопытство пробудилось. Примерно, громоотвод взять.
Жаль, что сегодня ночь темна — не видать его. М
вы, ребята, завтра днем посмотрите на верхушку
мачты. Там увидите железный прут. Это и есть
