46
Боже мой! зачѣмъ,
Къ чему мнѣ вздумалось его спросить:
„Л что сказать жепѣ‘>...“
Вѣдь это было
Съ досады на него — Зачѣмъ даетъ
Онъ мнѣ такія порученья! — но
Я , слава Богу, понялъ, что мои
Всѣ доводы, и все, что я хотѣлъ
Ему доказывать, все было бъ глупо
И даже неумѣстно. Развѣ могъ я
Больного друга вызывать на споръ...
Или сказать, что ни за что не стану
Я у Метелкина просить прощенья?
Съ тѣхъ поръ, какъ онъ набилъ свою мошну,
Онъ и забылъ, что есть на бѣломъ свѣтѣ
Какой-то мальчуганъ Вадимъ...
И наконецъ,
Не дико ли, и даже не смѣшно ли
Ловить товарищей и за Вадима
Просить прощенья?.. Мы его любили,
И никого изъ насъ онъ не обидѣлъ.
Такъ, молча, думалъ я.
Затѣмъ, я помню,
Что коридоромъ проскользнулъ я въ кухню,
Гдѣ пахло сдобнымъ тѣстомъ и сандаломъ,
Сказалъ хозяйкѣ, что Вадимъ заснулъ,
И вышелъ.
Теплый день апрѣльскій
Не разогналъ печальныхъ думъ моихъ.
О! если умъ отказывался вѣрить
Его словамъ, — ему я вѣрилъ сердцемъ,
И чуть не плакалъ.
— Не умретъ, небось!
Я думалъ про себя,—Нѣтъ, непремѣнно
Умретъ ,—Посмотримъ, говорилъ я вслухъ.
