тельством отчаяния и бессилия. Нет, он знает, ка
кой дорогой ценой даются великие открытия, и
готов итти дальше по избранному им тернистому
пути научных изысканий.
— Было время, ты говорил все просто и ясно,—
замечает Александра Васильевна.
— То была молодость, цвет жизни и великий
проблеск,— отвечает ей Мичурин.
Они продолжают итти —серьезные и озабочен
ные. А листья уже падают дождем — желтые, оран
жевые, коричневые.
И вдруг Александра Васильевна умоляюще обра
щается к мужу:
— Иван, скажи, что ты меня любишь.
Они останавливаются.
Звучит дрогнувший голос Мичурина:
—<Саша, милая, повторяю тебе самые нежные,
самые дорогие слова...
Александра Васильевна склоняет голову на пле
чо мужа.
— ...Милая, любимая, дорогая моя,—продолжает
голос Мичурина,— друг мой, подруга моя, голубка
тихая! Что же нам делать? Прошли годы, истоща
ются силы... Трудна дорога!
На фоне голубого неба уже видны оголенные де
ревья, а над просторами осенних полей стаями кру
жатся перелетные птицы.
В комнате, где умирает Александра Васильевна,
слабо мерцает красноватый свет лампадки. Посте
пенно затихает музыка. Отчетливо слышится мер
ное тиканье часов. Наконец все это исчезает, и мы
видим только неподвижное, скованное горем лицо
Мичурина.
И дальше следует тот знаменитый проход Мичу
рина, когда он идет, раздвигая голые сучья, подняв
30
