вителями господствующих классов и казенной
науки.
Поп Христофор упрекает Ивана Владимировича
в том, что он «угнетает» ближних, на что Мичурин
спокойно отвечает:
— Я служу дальним.
Да, во имя будущего, во имя служения «дальним»
Мичурин готов пойти на любые жертвы. Этого не
понять попу Христофору. А ведь сколько любви и
радости существования было в душе Мичурина!
А. Довженко сумел каким-то неожиданно удачным
приемом показать нам длинную цепь несбывшихся
надежд этого кристально чистой души человека —
романтика в личной жизни. Ради науки и светлого
будущего «дальних» он жертвовал любовью, мате
риальным благополучием, собственным счастьем.
Вспомните, как по сплошь усеянной цветами
земле проходят молодой Мичурин и его невеста —
оба счастливые, здоровые, любящие друг друга.
Этот проход — замечательный показ мечты моло
дых людей, несбывшейся своевременно вследствие
тяжести жизни в условиях тупого и жестокого по
лицейского государства. Поэтому воспоминания о
цветѵщей молодости так резко и переходят в кадры
тяжелой жизни и преддверия старости. Правда, для
выражения этой поэтической и трагической темы
А. Довженко использует несколько прямолиней
ный и лаконичный язык, но это не обычный иллю
стративный язык наплыва, каким широко пользу
ются многие кинорежиссеры, давая в фильмах
наплыв-воспоминания как вставную и к тому же
подчас примитивно сыгранную сценку, не входя
щую в сюжетную канву повествования и раскры
вающую какую-либо одну черту характера героя
или дополняющую изображаемые события,
га
