20
МОРЕ ЗОВЕТ. ПОВѢСТЬ.
желаніе—это выбраться скорѣе в море, чтобы не видѣть боль
ше этого города, словно ядом отравившаго мое сердце.
— Хорош наш „Нептун", нечего сказать,—говорит один из
кучки матросов.
— Внук Ноева ковчега,—отвѣчает другой.
Всѣ смѣются.
На минуту мое вниманіе задерживает матрос, подметающій
палубу. Я с ним уже знаком—это Джим Гаррисон, нанявшійся
вмѣстѣ с нами на судно, человѣк старый, изломанный, с мор
щинистым лицом, заросшим колючим, как жнива, волосом..
Только из-под густых бровей, поблескивая, молодо смотрят
ястребиные глаза. Ему не хватает лишь нѣсколько мѣсяцев до
пятидесяти лѣт, проведенных им на морской службѣ. Дорогой,
идя вмѣстѣ с нами на „Нептун", он сокрушался.
— Боюсь, что признают неспособным... Чортояски надоѣло
в матросском домѣ сидѣть, чтоб ему провалиться на мѣстѣ,
чтоб всю его администрацію голодные черти с похлебкой съѣли!
Тянет в море., нѣт больше сил терпѣть. А работать я еще могу...
сколько угодно могу...
БлекМан, хлопая его по плечу, говорил на это:
— Положим, Джим, работник вы неважный, но в командѣ
сойдете. Только держитесь на суднѣ бодрѣе, не сгибайте спину.
А друг мой вам паров подбавит...
ч
По пути на судно мы два раза заходили в кабак, гдѣ Джг.ш'
и Блекман выпивали „смерч*.
Сейчас, подметая палубу, старик старается, показывая вид,
что он работящій матрос, но ему даже и эта работа дается с
трудом.
Почти одновременно на всѣх судах бьют склянки, оглашая
гавань разноголосым гулом мѣди.
Ко мнѣ, перезаливаясь с боку на бок, направляется Блекман
и, растягивая, как резину, свои толстыя вывороченныя губы в
улыбку, еще издали кричит пропившимся голосом:
— О, здѣсь, друг? А я в кубрикѣ мѣсто для ночлега приго
товил. Будем спать вмѣстѣ. А то одѣяло у нас только одно.
— Спасибо.
Мы приближаемся к молу, сложенному из тяжелых квадрат
ных кусков гранита,—к тому безмолвному стражу, что охраняет
вход в гавань от разъяренных волн, подставляя под их удары
свою каменную несокрушимую грудь.
