26
MOPS ЗОВЕТ. ПОВѢСТЬ.
сти; почему-то, глядя на него, думается, что если его раздѣть
до гола, то он окажется весь лохматым.
— Единоутробник Вельзевула!—с перваго-же дня окрестил
его рыжій Шелло, и с тѣх пор среди матросов эта кличка т а к
и осталась за ним.
Он бывает настолько разсѣянный, что однажды, послѣ зав
трака, явился в рубку с салфеткой на груди и, не замѣчая э то
го, простоял так всю вахту.
Наш кубрик находится в носовой половинѣ корабля. Про
дольный коридор раздѣляет его на двѣ равныя, перегороженныя
досками, половины—-для одной вахты и для другой. Помѣщеніе
такой половины—небольшое, грязное, душное от табачнаго дыма
и человѣческих испареній, с двумя иллюминаторами из толста
го зеленоватаго стекла, с общими нарами для спанья и сидѣнья,
с длинным столом, наглухо прикрѣпленный к палубѣ. Пока
стоит еще плохая холодная погода, мы, смѣнившись с вахты,
все свободное время проводим здѣсь, грѣясь около чугунной
. печки, отапливающейся каменным углем.
Несмотря на то, что мы здѣсь собраны со всѣх концов
земного шара и являемся представителями различных рас, между
нами иѣт той розни, какая замѣчается среди людей на сушѣ.
Да и какая может быть рознь среди нас? Наша жизнь прохо
дит в одинаковых для всѣх условіях. Религія? Ея ни у кого нѣт,
над нею смѣются и издѣваются всѣ—англичане, негры, испанцы,
индусы, японцы и другіе. Національныя особенности? Все это
давно вытравлено морем, разсѣяно по разным странам. Здѣсь
всѣ космополиты, граждане всей нашей планеты или, как выра
жается Шелло, міровые бродяги, для которых под каким-бы фла
гом не пришлось плавать—все равно, лишь-бы подходящія были
условія.
Какой только разговор не услышишь, когда всѣ матросы
соберутся в кубрикѣ! Пользуясь такой свободой слова, какой
нигдѣ нѣт, ругают правительства, высмѣивают религіозные обря
ды всѣх стран, но чаще всего обмѣниваются впечатлѣніями о
разных кораблях, расхваливая, одни из них и проклиная другіе,
разсказывают о своих приключеніях в портовых вертепах и о
том, как можно обмануть таможенных чиновников, провозя на.
суднѣ контрабанду.
Но я больше люблю слушать стараго Джима, пережившаго на
своем вѣку нѣсколько крушеній. Он не признает ни Бога, ни
