треском бросая раскаленные стрелы. Становится все
странно загадочным 'в огненно-красном полусумраке.
Вдруг ветер исчез. Бессильно полощатся паруса.
Тихо. Только не унимается потревоженное море, сурово хмурится, бурно вздымая широкую грудь. Чувствуется, как все вокруг напряжено до крайних пределов. В душу, заставляя настораживаться, закрадывается смятение. Как всегда перед наступающей опасностью, я испытываю обостренность зрения, подмечая
всякую мелочь.
В рубке четверо рулевых, выбиваясь из сил, работают на штурвале. Сам капитан, на мрачном лице
которого я еще ни ’разу не видел улыбки, находится
на мостике. Грузный, похожий в своем непромокаемомч
плаще|и зюйд-вестке на пирата, он, повернувшись в
пол-оборот& к своему помощнику и боцману, отдает
им какие-то .распоряжения. У Помощника нет той отваги моряка, какой владеет капитан,—-он что-то отвечая, беспокойно оглядывается на север, откуда, вы-
ростая от моря до черных Туч, ползет на нас непроницаемая муть. Боцман смотрит на них обоих с таким видом, точно на показ выставляя свое нескладное
лицо. На. мостик поднимается кок, держа в руке ник-
келиреванный чайник с горячим кофе.
— Сейчас начнется трепка,—говорит Шелло, обращаясь ко мне, и видно, что сн очень заинтересован мною.
— Будет дело,—отвечаю я.
Некоторые матросы, ругаясь, раскаиваются, почему
они не остались в Алжире.
Бпекман, запуская в свои кудри руку, что-то ворчит на своем негритянском языке, хмурый, а грязной
142
