руки, мастер-то мой. Однажды передал мне заказ—нарисовать „Божию Матерь", а сам в кабак залился-.
Нарисбвал я икону, как умел, жду хозяина. Возвращается он на второй день. Стал перед святыней, подперши руки в бока, качается. „Э т о , говорит, что у тебя вышло? Разве это Божия Матерь? Это, это..." И давай крыть с верхнего мостика и меня, и мое, так сказать, искусство. А в заключение добавляет: „Приделай
бороду -— за Николая Чудотворца сойдет". Ослушаться
нельзя было— сердился и дрался. Вот они как пишутся. иконы-то наши...
Матрос хочет еще приводить примеры, но мать сердится, умоляя:
— Не надо про это... Лучше про море расскажите... Он охотно соглашается и говорит мне о буре, понизив голос и делая страшные глаза:
— Беда, что тогда происходит... Недавно, в последнее мое плавание, нам пришлось испытать это в
Атлантическом океане. Как-то сразу наползли тучи, за-
лохматились. Все небо почернело, точно Бог целую реку чернил розлил. Налетел ураган, прошелся раз-другой и, точно пьяный бродяга, давай шуметь и рвать все
на свете. Океан сначала только хмурился да кривлялся, а потом вздулся и зарычал на все лады. Ух, мать
честная! Но не даром наш корабль носит название
„Победитель бурь“ . Нипочем ему ураганы. Накатит на
«него водяной вал, накроет всю аерхнюю палубу, а он
только встряхнется и прет себе дальше, как разъяренный бык. Ну, й" командир у нас, я тебе доложу, полное
соответствие имеет к кораблю... Одна рожа чего стоит
— прямо вывеска для кабака. Оплывшая, вся красная.
13
