пузатый пароход уже в полной готовности. Около него
Толпятся люди.
Останавливаются. Расчитавшись с извозчиком, Ко-
сырев справляется, когда уходит пароход. Отвечают,
что скоро.
Подкатываются новые повозки с матросами и пассажирами. По сторонам дороги продают яблоки, арбузы, виноград, пирожки. Среди матросов одни уже пьяны, другие только накачиваются водкой, потягивая ее
прямо из горлышка бутылки. Тут же толкутся женщины, провожающие запасных, а-те, возбужденные и красные, целуются с ними, клянутся в вечной преданности.
Высокий комендор облапил за'^алию плотную зобастую девицу и, склонив голову к ея пухлому, как
сдобный пирог, лицу, горячо говорит:
— Э х , Нюшка! Пронзил^ ты мое сердце, точно из
пушки! Не очухаться теперь мне до гробовой доски...
Одного щеголеватого писаря встречают сразу две
любовницы. Не успел поцеловаться с одной, как нале-
Taet другая. Соперницы ругаются, готовы выцарапать
друг другу глаза, сучат руками, забыв о виновнике, а
он, как вор, схватив свои чемоданы, торопливо бежит
на пароход.
— Отступаешь, чернильная душа?— кричат ему в
след матросы.
Долговязый рулевой, окруженный кучкою
людей,
наигрывает на балалайке и, гримасничая, подпевает:
Засвистал наш боцман в дудку,
Мы забыли про Машутку...
В толпе то и дело раздается раскатистый смех.
Ритмично плещется море, будто одобряя все слышанное, а вдали возмущенно гудит сирена.
87
