умирать. Пистер знает, что они слабы и истощены, но он
также знает, что они владеют мощным оружием: реши
мостью дорого продать свою жизнь.
— Даю еще два часа на сборы, после чего буду си
лой очищать лагерь, — милостиво сообщает комендант,
а в это время у самодельного радиопередатчика засты
ли русский подпольщик Костя Леонов и поляк Эдмунд
Домазин. Из Бухенвальда летят в эфир и мечутся понят
ные на всех языках тревожные сигналы смертельного
бедствия, сигналы гибели:
«SOS! SOS! Бухенвальд в опасности! Нас хотят унич
тожить! SOS! SOS! Просим помощи!»
Истекают обещанные два часа. За это время я рас
пределил имевшееся в моем распоряжении оружие и не
сколько раз перебежками и ползком пробирался на блок
№ 30 к- подполковнику Смирнову, но каждый раз полу
чал один и тот же ответ:
— Нельзя. Ждать команды. Пришли твоего связно
го, а сам будь с людьми.
Трудно, очень трудно сдерживать людей на пороге
смерти, наэлектризованных обстановкой и рвущихся
в
бой за свою жизнь. В руках у многих топоры, ломики,
железные пруты, кусачки с изолированными ручками
или просто импровизированные дубины, тут же изготов
ленные из разобранных нар, скамеек и столов.
— Ну, чего ждем? Чтобы перебили, как слепых котят
в мешке? — слышатся то тут, то там возмущенные голо
са.
И вот опять команда по радио:
—Аллее цум тор!Зофорт! Всем к воротам! Немедлен
но! Хуже будет! — и опять гробовая тишина в ответ. Ни
одна дверь не скрипнула ни на одном из блоков. Каза
лось, в эти мгновения весь многотысячный лагерь жил
одним, общей кровью пульсирующим сердцем.
Ко мне неожиданно влетает мой связной от подпол
ковника Смирнова. На мокром от пота лице тревога и
недоумение:
— Валентин! Сейчас в лагерь должны войти фаши
сты! Несколько блоков насильно будут выгонять на эва
куацию. Наш блок тоже попадает. Иван Иванович при
казал всеми силами выводить наших людей к тридцато
му блоку. Они пока остаются. Сопротивления не оказы-
203
