для офицеров — ад. А я с ним живу, что назы
вается, душа в душу. О дно лишь плохо — застав
ляет и меня водку пить. Н а корабле все считают
его за трезвенника, и никто, кроме меня, не знает,
что на самом деле происходит у нас. С берега я
доставляю ему крепкие напитки: ром, коньяк, вис
ки. Этого добра у нас всегда в запасе целые ящи
ки. А из буфета кают-компании ничего не берём.
Утром командир выходит к подъёму флага, при
нимает рапорты от старших специалистов и после
этого целый день спит. Потом еще раз, вечером,
появится на палубе к спуску флага. В редких
случаях можно увидеть его на мостике. Н о зато
ночью он, словно сыч, не спит совсем. Т ут пода
вай ему на стол выпивку и закуски. И только я
да стены его каюты знают, как он чайными ста
канами хлещет водку. И меня угощает. Но где же
мне за ним тянуться? Я квасу не могу столько
выпить, сколько он водки. Я отказываюсь от вы
пивки, а барин смеётся надо мною:
— Эх, ты! А ещё крестьянин! Сирень ты пер
сидская!
И такой вот загул у него происходит каждую
ночь. Поэтому сначала распущенность на судне
была невероятная. А мне до слёз было обидно за
свой корабль. Потом мы взялись за дело по-
настоящему.
Н о сначала расскажу о себе. Я теперь привык
спать не больше трёх-четырёх часов в сутки. Не-
хватает у меня времени: то корабль изучаешь, то
на книги набрасываешься. Грамматику, наконец, я
осилил и почти совсем не делаю ошибок. А риф
метика мне легче далась. Как-то командир увидел
у меня задачник Малинина и Буренина и спросил:
— А ты понимаешь что-нибудь, в этой книге?
— Не извольте беспокоиться, ваше высокобла
городие, любую задачу могу решать.
100
