чевал у неё. Н о о ней — после. Теперь определи
лась моя дороженька. В деревню, видно, мне не
придётся вернуться. Буду моряком на всю жизнь —
\ибо останусь на сверхсрочную службу, либо по
ступлю на коммерческие корабли. Я так полюбил
море, что без него жить не могу. И корабль для
меня стал родным домом.
Он показал рукой на левую сторону гавани:
—* Вон наш двухтрубный красавец стоит —
«Святослав». Завтра спускаем вымпел й флаг. Зиму
па берегу поживём, а весной опять отправимся в
плавание. Броненосец наш самый образцовый. На
счёт порядка и боевой подготовки ни один корабль
во всём флоте не может с ним тягаться. Ну, что
за судно! Так бы и плавал на нём: без конца.
Я спросил, глядя на восторженного вестового:
— Значит, командир старается и во всё вникает
сам?
— Ничего подобного. Я за него это делаю. Да
ты что таращишь на меня глаза? Думаешь, я умом
рехнулся? Нет, друг, моя голова работает ис
правно.
— Ничего не понимаю, — удивился я.
— А вот расскажу тебе всё, и ты поймёшь.
Псалтырёв покрутил большие чёрные усы и
начал рассказывать, а я слушал этого своеобраз
ного человека, как всегда, очень внимательно.
— Никогда, друг, не узнаешь, как повернётся
твоя судьба. Когда барин мой, капитан первого
ранга Лезвии, вызвал меня во второй раз к себе,
я думал — пропала моя головушка. А вышло всё
наоборот. Человек он умный и добрый. Только
пьёт много. Должно быть, очень обидно ему, что
жена у него такой оказалась. От этого он немного
ненормальным стал. А всё-таки такого командира
не сыскать нигде. Для команды он — благодетель,
7
*
99
