СРЕДИ ТОПИ
259
— Эх, как интересно! Вот так покачался медведь!
Расскажи еще что-нибудь, Максимыч!
Два друга, сидя у огня, продолжают свою беседу.
Впрочем, рассказывает больше пожилой охотник, а моло
дой— только слушает его, слушает с ненасытной жад
ностью. Для Коли теперь милее Максимыча никого нет
на свете. Он, этот человек, интереснее всякой книги.
— В какой бы части России я ни был, а уж на охоту
обязательно схожу. Жил я однажды в Польше. Это
во время войны было. Дай, думаю, прогуляюсь с ружьиш
ком. Местность — то лесок, то поле. Подхожу к одному
овражку. Глядь — за кустом дикая коза встает. Взял
на мушку — бац! Сразу опрокинулась. Обрадовался я.
Подхожу ближе. Батюшки мои! Что же это я наделал?
У козы два детеныша. Совсем молоденькие. Поглядеть —
красавчики. Ножки высокие и тонкие, как свечки. Глаза
большие, темные. Смотрят на меня так жалостно, что
вот слезы из них брызнут. И никуда не бегут от мерт
вой матери. Глупые еще, не понимают опасности. Эх,
защемило сердце! Взвалил козу на плечо и айда домой.
А детеныши — за мной. Бегут и блеют, в роде как плачут.
Положу мать на землю — они к ней прижмутся, головы
на живот положат. Не могу смотреть — слезы душат.
А убить — да разве поднимется на них рука? Уж больно
они несчастные, козлятки-то. Поверишь ли ты? Всю
дорогу не в себе был, точно з а мною бежали родные
дети. Так и привел их домой...
Коля часто заморгал влажными глазами. Отвернулся
в сторону озера, смотрел на черную поверхность воды
и ничего не видел. Что-то, подкатывая, до боли сжимало
горло. И только несколько минут спустя, спросил дрог
нувшим голосом:
— Что с козлятками стало?
