43 —
Перед нами, несомненно, женщина. Слабый свет
фонаря освещает обнаженную девичью грудь. Молчим, растерянно глядя друг на друга.
— Женщина!—как вздох, произносит Трофимов
и беспомощно опускает фонарь на уголь.
— Да!—вторит ему Петров, точно освобождаясь
от какой-то тяжести.
Мы приходим в себя.
Я советую застегнуть ей грудь, прежде чем она
проснется.
Кочегары соглашаются.
Но не успел один из них приступить к делу, как
она проснулась. Смотрит странно, блуждая глазами.
Повидимому, никак не может понять, где находится.
Огонь горит слабо. Остолбеневшие кочегары, почти упираясь своими головами в верхнюю палубу,
стоят безмолвно. В полумраке они кажутся несуразными. На их лицах, покрытых сажею и сливающихся с темнотою, сверкают белки глаз. А тут еще
я стою на коленях, опираясь руками на уголь, с
изуродованным до неузнаваемости лицом. Она ежится, не то собираясь закричать, не то просить пощады. В томительной тишине проходят несколько
мгновений. Она приходит в сознание. С большими
усилиями приподнимает голову, замечает свою обнаженную грудь и падает, разражаясь истеричными
рыданиями.
Кочегары безнадежно смотрят на меня, что им
предпринять. По моему знаку они исчезают из угольной ямы.
