Снова темно. Женщина продолжает плакать. Слушать ее невыносимо тяжело. Начинаю утешать. Но
прошло довольно много времени, пока она овладела собой.
— Вы хотели меня опозорить?—с каким-то отчаянием спрашивает она меня.
— Ничего подобного,—отвечаю я и рассказываю
ей, как все произошло.
— Боже, как я испугалась!—восклицает она, продолжая все еще всхлипывать.
Пою ее холодной водой. Понемногу она успокаивается.
Осведомляюсь о ее здоровье. Жалуется, что плохо.
Сильный жар. В груди хрипит, мешая дышать. Кроме
того, у нее сильный ожог на руке.
Качка совсем прекратилась, Пароход идет плавно,
почти незаметно, слегка лишь вздрагивая. А немного времени спустя, до нас доносится грохот якорной цепи. Затем наступает тишина.
— Кажется, остановились? — спрашивает меня
спутница.
— Несомненно,
— Может быть, мы уже в Лондон пришли?
— Весьма возможно,—отвечаю я, не имея еще
действительного представления о времени, проведенном на кожухе.
Такое предположение нас обоих невыразимо
радует.
Женщина готова уже смеяться. Голос ее крепнет. Хоть с трудом, но она уже может разговари-
— 44 —
