дев, что я открыл глаза, взволнованно говорит
Трофимов.
Я вопросительно смотрю на него.
— Второй уж раз это происходит с вами,—продолжает он.—Сюда вас обоих принесли на руках.
Ну, прямо сказать, замертво! Вот уже целый час,
кажись, бьемся, чтобы оживить вас.
Он подносит мне кружку холодной воды. Продолжая лежать, я с жадностью выпиваю ее. Вода
меня освежает.
— А как Васек?—справляюсь я о своем спутнике.
— Совсем швах! Да... Вот он лежит, посмотри.
Хоть бы тебе шевельнулся!
Хочу взглянуть. Приподнимаюсь. Но от острой,
щемящей боли во всем правом боку сваливаюсь на прежнее место. Из груди невольно вырывается стон. Что такое? Боже мой!... У меня
страшные ожоги на боку и лице! Одна щека моя
вздулась.
Трофимов смотрит на меня глазами, полным печали и тревоги, тихо приговаривая.
— Коли не повезет, так уж ничего не поделаешь.
Какая, право, досада! Эх, твою!..
' Сделав невероятное усилие, я приближаюсь к
Ваську. Всматриваюсь в лицо, Грязное и осунувшееся, оно кажется безжизненным. Глаза плотно
закрыты, а из полуоткрытого рта сверкают красивые, белые зубы. Прощупываю пульс. Он еще
бьется, хотя очень слабо.
— Сейчас принесут воды, — сообщает мне Тро-
- 41
