ватъ. Повидимому, силы ее возвращаются. Этому
способствует и умеренная температура в нашем
помещении.
Мне тоже становится лучше, особенно после того,
как я поел немного хлеба, оставленного нам кочегарами.
— Как мне теперь называть вас?
— Наташей,—охотно отвечает она.
Не успел я намекнуть о своем удивлении, что
встретил ее в таком месте и в мужском костюме,
как она сама пустилась в об'яснения.
— Я не сомневаюсь, что вы товарищ,—начала
она дружеским тоном.—Поэтому в нескольких словах расскажу вам все откровенно... Видите ли,
вместе с другими я оказала сопротивление... Произошла свалка. С той и с другой были убитые. В
тюрьму попала. В одиночке долго просидела... До
суда. Грозили отправить к праотцам.,. Тяжело было,
невыносимо тяжело... Изболелась душой. До того
дело дошло, что хотела покончить с собой... Потом
задумала бежать. Симулировала сумасшествие. Долго
не верили, испытывали, морили карцером. Но я
упорно стояла на своем... Временами казалось, что
я действительно лишилась рассудка. Наконец, перевели в больницу. План удался... Подождите... Ох, как
мне тжеяло говорить... В груди что-то мешает...
Задыхаюсь...
Она немного отдохнула.
— Так вот я и очутилась на воле. Но я не знала,
куда мне деться; ни денег, ни надежных знакомых...
- 45 —
