кличка эта постепенно приставала к Петру, и теперь на улице дети кричали во всю мочь, убегая
от него: — Порченый... Порченый...
Петр злился и ругал их отборными словами.
Хорошо ладил с ним лишь Никита Андреевич,
лавочник, который за неимением в селе казенки,
торговал втихомолку водкой. Это был небольшой
человек, кругленький, пухленький, с русой, коротко подстриженной бородкой. В маленьких, беспокойно бегающих желтых глазах его было что-то
хищное и подстерегающее. Он щеголял в суконной
поддевке, московской фуражке и смазных сапогах
с глубокими резиновыми калошами. Хитрый и плутоватый, он наживался недобрыми путями, обмеривая и обвешивая покупателей, продавая водку
пополам с водой и выманивая у пьяных мужиков
за безценок холсты или мешки хлеба. Зато в праздник, намазав голову маслом, он шел в церковь,
ставил иконам пятаковые свечи и усердно молился.
Шинкарь во всем поддакивал Петру и ругал
мужиков. А когда услышал, что солдат хочет
открыть мелочную лавочку, он, делая скорбное
лицо, жаловался:
— Плохи, Петр Захарыч, дела, плохи!
— А что?—-спрашивал солдат.
— Да торговля ни к чорту не годится. Раззо-
ряюсь. Народ долгов не платит, а товар все берет.
Прямо зарез пришел.
