тихо и ласково. Хорошо обошлась с ним и матушка, сдобная женщина с пухлыми и белыми щеками и медленной, ленивой походкой. Его пригласили за стол, на котором уже кипел самовар и была
расставлена чайная посуда.
Петр сразу осмелел и почувствовал себя в своей
тарелке.
— Слышал я, что вы с капитальцем вернулись
домой,—заговорил отец Игнатий, улыбаясь и поправляя на голове волосы.
— Так точно, приобрел немножко,—охотно ответил Петр.
— Чудесно, чудесно, бога нужно благодарить,
что наградил вас своими щедротами. Вот и медаль
имеете. Видно, что по совести служили.
— За отличие наградили. Служил я, батюшкаі
с усердием, живота своего не жалеючи.
— Так и нужно воину, раз он присягу дал
перед святым евангелием и крестом господним. И
в будущем свете всевышний не оставит вас своею
милостью.
Попадья, пододвинув к Петру тарелку со сдобными пышками и вазу с земляничным вареньем,
пропела мягким голосом:
— Кушайте, пожалуйста, не стесняйтесь.
— Мерси-с вас, матушка, — поклонился солдат.
За столом уселись дети отца Игнатия.
Их было шестеро, начиная с шестнадцатилетней
дочери, кончая пятилетним мальчиком. Они с уди-
