чик и несколько других офицеров стояли за то, чтобы
моему делу дать законный ход. К счастью, в числе
их не был старший офицер Сидоров, и это спасло меня
от каторги.
Должен еще прибавить, что орловская кают-компания
в сравнении с кают-компаниями других судов была
самая передовая. Это объясняется тем, что в ней на
ходился революционер Васильев, человек большого ума
и сильной воли. В своих взглядах на жизнь он всегда
находил до некоторой степени поддержку в лице стар
шего врача Макарова, обер-аудитора Добровольского
и лейтенанта Гирса. А все четверо они в политическом
отношении вели за собою остальных офицеров.
На второй день прибежал в канцелярию вестовой и
объявил мне:
— Тебя требует к себе в каюту старший офицер.
Отправляясь в сторону кормы, я очень волновался.
Стучало в висках, замирало сердце, как при высоком
полете на качелях. В офицерском коридоре перед каютой
я замедлил шаг. Вдруг сзади меня послышался топот
ног. Это бежал рассыльный с вахты, молодой матрос,
который, опередив меня, постучал в дверь.
— Войдите! — послышалось из каюты.
Рассыльный, открыв дверь, рванулся вперед, споткнув
шись за комингс порога, нырнул головою в каюту,
как щука, и тут же, взмахнув руками, грохнулся на
палубу. Я в это время стоял у порога и видел, как
прыгнул с кресла, словно подброшенный мяч, старший
офицер и отпрянул в угол. Рассыльный сейчас же
вскочил и, вытянувшись, весь замер на месте. Голова
его слишком откинулась назад, словно он смотрел в
потолок, пальцы на руках, вытянутых по швам, растопы
рились, лицо вздулось от какого-то внутреннего на
пряжения. Капитан 2-го ранга Сидоров несколько се
кунд смотрел на него молча, шевеля грозно усами,
а потом, спохватившись, заговорил:
—- Это.,, что же такое?
Рассыльный ничего не ответил.
