эта война, затеянная из-за наживы правительственных
тузов, война, даже с империалистической точки зрения
самая безыдейная из Есех предыдущих войн и сопро
вождаемая одними лишь неудачами, рождала в душе
отчаяние, а отчасти толкала людей на безумные вы
ходки.
Деморализация личного состава углублялась.
Европейские женщины, предпочитая офицеров, лишь
в исключительных случаях заводили знакомство с ко
мандой. На
долю
матросов оставались туземки. По-
разному относились к этому их чернокожие мужья, их
братья или отцы. Те, что переживали семейную драму,
приезжали жаловаться начальству на безобразия коман
ды, но их не понимали и не выслушивали. Что им еще
оставалось делать при виде в бухте страшной эскадры?.
Только исторгать на нее свои проклятия. Некоторые
туземцы радовались, когда к ним приходили белые го
сти, даже сами старались завлечь их к себе, и смотрели
на это просто, как на коммерческую сделку. У них,
доведенных французским империализмом до страшной
нищеты, была лишь одна забота — побольше получить
денег с белого гостя. Пока какой-нибудь матрос оста
вался в хижине с мимолетной своей подругой, черно
кожий сакалав, иногда муж ее, терпеливо стоял на-
страже у двери и жевал от скуки бетель. И если, маль
чики и девочки, его же дети и дети той, что скрыва
лась в хижине с чужим мужчиной, лезли, беспокоясь
за мать, к двери, то он свирепо отгонял их прочь.
Нельзя было нарушать брачного покоя гостя — он рас
сердится и не будет щедрым на деньги.
Офицеры, сталкиваясь с женщинами легкого поведе
ния, проявляли себя иначе. Однажды матросы с на
шего «Орла», гулял по лесу недале о от города, услы
шали пьяные голоса и поили на них, осторожно про
бираясь сквозь чащу. Вскоре им представилась неза
бываемая картина. Матросы, коюрых, казалась, ничем
нельзя было удивить, на этот раз остолбенели. Перед
ними открылась поляна, а на ней, блестя под солн-
930
