ми и заводами на окраинах, с громадной и шумной
гаванью, из-за каменных стен которой чащею торчат
трубы и мачты бесчисленных судов. Утихает и море,
ласкаемое лучами, и только мертвая, зыбь медленно
перекатывается по его поверхности, отливая в дали
блеском полированной стали, равномерно покачивая,
словно баюкая, наш легкий ялик. Видны кое-где еще
лодки, плавающие в разных направлениях, с ларами
или с группами людей, но они от нас далеко. Работая веслами, я не обращаю внимания, куда мы плывем, и лишь жадно смотрю на ту, что сидит в корме,
умело управляя рулем,—игривую и капризную, как
само море, с изумрудными глазами на зардевшемся
лице. ЗайГрокинув назад головку с пушистыми белокурыми локонами, выбившимися из-под соломенной шляпы, улыбаясь, она следит за чайками, с криком вьющимися над нами.
— Как оне красивы в синем воздухе!
— Да, мисс, Амелия, чайки— это самые любимые
моряками птицы. 0.ни постоянные наши спутницы
е
морских скитаниях. И никто из нас никогда не позволит себе стрелять в них.
— Почему?
Я рассказываю ей легенду о том, как души моряков, погибших в море, переселяются в чаек и как потом, летая за кораблями, оне своим тревожным криком предупреждают их о приближающейся буре.
Она слушает, не перебивая, продолжая смотреть в
прозрачную синеву неба.
— Ах, если бы я могла переродиться в чайку...—
помолчав, говорит мисс Амелия мечтательно.
-— И что тогда?..
102
