Отчаявшись, я иду в город, загорающийся огнями,
иду, не торопясь, чувствуя холод в груди. Домой мне
не хочется заходить—там, в квадратной комнате, мне
будет еще тоскливее. Я машинально направляюсь туда, где живет Амелия, и медленно прохаживаюсь мимо ее квартиры, держась по другую сторону улицы.
Меня почему-то не покидает уверенность, что я непременно встречу изумрудные глаза.
Мелкий дождь, скосившись от ветра, колюче бьет
в лицо, журчат ручьи, стекая по водосточным трубам,
блестят тротуары и мостовые, отсвечивая огни электрических фонарей, двумя золотыми
гирляндами протянувшихся вдоль улицы. То и дело, гудя, проносятся
трамваи, выбрасывая из под колес грязные брызги.
Над некоторыми домами, вспыхивая и потухая, горят
разноцветными лампочками рекламы, Среди людей, торопливо шагающих по улице, ни одного знакомого человека. Унылая скука, как липкая паутина, обволакивает
сердце, гася радость жизни, и все мне становится постылым. Я стараюсь себя уверить, что Амелию остановила плохая погода, а может быть она больна, но
в то-же время в моем мозгу змеей извивается мысль,
ехидно подсмеиваясь, что я обманут и одурачен, что
сладкозвучная песня моей любви, внезапно оборвавшись, останется не допетой...
Уже поздно. Меньше шума, реже движение—город,
истощив на дневные заботы энергию, начинает погружаться в ночной сон.
Вдруг на другой стороне улицы, на тротуаре, держась за руку высокого молодого человека, плотно к нему
прижимаясь, показывается знакомая фигура женщины
1L0
