ветер, придя в азарт, дует еще с большей силой, певуче носится над простором, взъерошивая море, напряженнее громыхает прибой, точно силясь кого-то
преодолеть, опрокинуть. В гавани, залитой огнями, даже ночью не прекращается жизнь: уходят одни кораб ■
ли, а вместо них приходят другие, оглашая тьму то
воющей сиреной, то торжественными гудками.
Мы оба под хмелем, но продолжаем пить, посасывая водку или пиво из горлышек.
- - Амелия, ты потом раскаешься, но будет поздно!
—с болью кричу я в сторону города и, согнувшись,
хватаюсь руками .за мутную голову.
— О, это? Плюнь!—говорит Блекман, догадываясь,
в чем пело. Пойдем в рейс,— все пройдет. Со-мной тоже было. Наша, одна африканка, протаранила сердце...
Красавица была: губы толстые, мягкие, на голове кудри—маленькие кольца, груди—два больших шара, живот—не обхватить руками. О, она вся блестела, как
черная звезда!
Подняв голову, я смотрю на него— он, качаясь, сидит передо мною темной уродливой тенью,
,
— Как черная звезда?
— Да, да .. Ушел в море и все прошло. Теперь я
с белыми привык. А тогда тошно было...
Для большей убедительности негр, крутя кудрявой
головой, разражается руганью на всех европейских
языках. Одинокий маяк, вспыхивая, продолжает бросать в
темноту лучи красного света.
— Хорошо, Блекман, вместе пойдем в плавание.
О, конечно, вместе!..
114
