— Валентин, тебя около блока один человек дожи
дается. Хочет поговорить.
— Иди. Сейчас приду.
За углом блока, пряча лицо в поднятый воротник
шинели, стоял Иван Иванович Смирнов.
— Пойдем прогуляемся, Валентин. Погодка сегодня
прямо-таки не бухенвальдская. Только иди быстро, с де
ловым видом.
Я всегда был рад видеться с этим человеком, готов
был выполнить любое его поручение, пойти на все воз
можное и невозможное. Погода, действительно, напоми
нала февральский вечер где-нибудь на Рязанщине, и хо
тя от косых лучей прожекторов небо казалось особенно
черным, а над трубой крематория, как обычно, билось
пламя, роняя искры, зато под ногами поскрипывал
чистый снежок.
— Прежде всего сейчас у нас с тобой разговор о
«Князе Игоре» Бородина.
— Как о «Князе Игоре»? —не понял я.
— Мы с тобой не маленькие, Валентин. Я не сомне
ваюсь, что и тебе уже кое-что стало понятным в обста
новке лагеря. Не буду скрывать, что со мной уже гово
рили некоторые товарищи, и я горжусь этим доверием.
Если ты мне не доверяешь или не надеешься на себя, то
не будем и начинать этого разговора. Разговор серьез
ный, но мы с тобой, по-моему, знаем друг друга.
— Иван Иванович! Да я... Хоть сейчас! —непроиз
вольно вырвалось у меня.
— Я не сомневался. А сейчас прежде всего осторож
ность. Будешь держать связь со мной и никаких вопро
сов. Как мне стало известно, обстановка в лагере слож
на до необычайности. Среди заключенных действует
большая сеть провокаторов и предателей. Малейший
промах в словах, поступках, даже в интонации голоса
или взгляде влечет за собой смерть. Это тебе не смерть
на фронте. Там проще. Там перед тобой прямой, опреде
ленный враг и смерть почетная. А здесь мучительная,
тяжелая смерть и великая ответственность за товарищей.
Думаю, что это нам обоим ясно?
— Готов на все! Как я ждал этого дня, Иван Ивано
вич! Ведь не зря мне спасли жизнь, вытащили из штайн-
бруха, дали веру в людей, надежду. Приказывайте! Ум
ру —но выполню!
76
