Вернулся мой Иван. Еще более худой, костлявый.
С его слов узнаю, что работал он в это время в одном
из филиалов Бѵхенвальда на постройке подземного за
вода. Почему его туда отправили, почему привезли об
ратно, он и сам толком не знает.
Оказывается, после возвращения, до встречи со мной,
он побывал в руках Генриха Зюдерлянда и сейчас уже
работает парикмахером в ревире.
Предлагаю ему перейти на мой блок, но он мнется
и дает понять, что ему целесообразнее остаться в ревире.
На его осторожные попытки намекнуть на подпольную
организацию я делаю большие глаза и с ужасом машу
руками.
— Что ты, Иван! Или тебе жизнь надоела?
Сначала он удивленно смотрит на меня, потом смеет
ся:
— Да брось ты, Валентин. А то я тебя не знаю, —и
оба смеемся, поняв друг друга.
— В общем, если понадоблюсь — свистни, —говорит
он.
Я не остаюсь в долгу, отвечаю:
— Мой кров — твой кров. Дверь 44-го блока для тебя
всегда открыта.
При следующей встрече с Николаем Кюнгом прошу
перевести Ивана на 44-й блок. В ответ он только смеется.
— Ты, оказывается, кулак, Валентин. И так нахватал
себе больше всех хороших людей и еще клянчишь.
— Но ведь это Иван, с которым мы...
— А теперь мы, —перебивает меня Николай. —Не
волнуйся, ты и без него неплохо обходишься.
То, что я неплохо обходился, подтвердила повер
ка боевых групп, устроенная подпольной организацией.
Эта же поверка стоила мне больших неприятностей.
Зайдя ко мне в субботу вечером, подполковник Смир
нов с присущим ему тактом предупредил:
— Знаешь, дорогой: дружба дружбой, а слубжа
службой. Прошлый раз я не шутя, а очень серьезно на
звал твой батальон ударным. Не буду скрывать, что у
тебя основная сила. И в смысле количества, и в смысле
организации. Но это знаю я, а нужно, чтобы знали и ино
странные товарищи. И вот, пользуясь тем, что завтра
пасха и дают выходной день, нужно провести смотр твое
го батальона.
86
