71
Паники уже нет. Из бсевой рубки раздаются пра
вильные распоряжения. Их точно исполняют те, к кому
они относятся, исполняют в непроглядной темноте, ощупью,
по привычке.
Через несколько минут лодка
Е д р у г
осветилась.
Надеждой загорелись глаза.
Глубомер показывает сто тридцать два фута. Течи
нигде нет. С души сваливается камень.
— Слава б о гу ...
— Теперь вырвемся...
К нам обращается немецкий капитан, что-то говорит.
У него прыгает нижняя челюсть, а в глазах — слезы,
страх, точно перед ним держат нож. Он качает головою
и показывает на своего помощника. Смотрим— лежит
тот без движения на рундуках, съежившись. Руками за
голову держится. Рот разинут, искривлен, оскалены зубы.
Выпученные глаза смотрят на нас с застывшей жутью.
Зовем фельдшера. Он ощупывает пульс, прислуши
вается к груди.
— ГотовI Сердце не выдержало...
Кто-то поясняет:
— Да, без привычки трудно выдержать такую по
лундру...
Командир осматривает лодку. На лице его — никакой
тревоги. Это успокаивает нас. Пробуем перископы. Они
не поднимаются и не поворачиваются. Видимо, оба со
гнуты. Теперь придется нам уходить отсюда в слепую,
как бы с завязанными глазами. Д о ночи подниматься
на поверхность моря — нечего и думать.
Отдается распоряжение освободить часть балласта,
чтобы придать лодке самую малую пловучесть. Одно
временно пускаем электро-моторы. „Мурена" ни с места.
ПО Д ВОД НИ КИ
