неншее бревно. Что за оказия? Смотрит на дне
ямы малые медвежьи следы, а сверху — большие.
Значит, вдвоем приходили. Молодой вляпался,
а старый выручил. Ведь пришло же в голову, косолапому, бревно товарищу подать, а?..
Савелий сидит на плахе, привалившись к стволу
дерева, растегнув зипун и полушубок, рассчесы-
вая пятерней свою бороду. Рубашка на нем грязная, на портках домашнего сукна заплаты, лицо
от огня красное, как медь. Если вблизи раздастся
какой-нибудь звук, то он, как и его Пыж, невольно
настораживается.
— А то вот еще случай был,—продолжает С а велий, помолчав немного.— В Сибири я охотился.
Медведей там, что у нас зайцев. Однажды иду
вдоль реки. Ружье у меня — одностволка, дробью
заряжено. Вдруг — сам берложный архирей на берегу. Черный, большой,—пудов на двадцать. Я за
дерево. Присел на одно колено, запустил тихонько
пулю в дуло. Н у , думаю, сейчас угощу свинцовым
орехом. Только начал целиться, наровлю под переднюю лопатку садануть, а медведь—бух в воду!
Потом — опять. И хрюкает довольно, как свинья
перед жирными помоями. Неужто, думаю, купается?
Вытянул я шею, гляжу,—глазам не верю. На счет
рыбы, подлец, промышляет. Как раз кета шла,
икру метала. Схватит лапами рыбу, помнет и на
берег бросит. А тут, вижу, еще новое дело: за
спиною у него лиса шемутится...
— А она что делала?—осведомился я*
