— Давай-ка, молодец, ужин сварганим,—ласково молвил он и, поднявшись, достав из мешка котелок, стал набивать его снегом.
Позднее погода улучшилась. Реже налетает
ветер, а снеговые тучи, сплошь закрывшие было
небо, разрываются на части, и между ними, из
глубоких темно-синих озер, кротко мерцают хороводы звезд. Лес замолкает, и в зареве пылающего
костра он кажется волшебно призрачным, будящим
уснувшие мечты о чем-то далеком. Из котелка,
установленного на раскаленных углях, словно на
червонцах, бьет пар, разнося приятный запах супа.
Тепло около огня, приятно.
Мы с Пыжом лежим рядом на хвойных ветвях,
голова с головою, и слушаем корявую речь Саве лия: — Иногда медведь, даром что тварь, а смекает
ѵздорово. Пчеловод Галкин, по прозвищу Зуда, отсель верстов двадцать живет, мне рассказывал...
Повадился к нему медведь на пчельник ходить и
самые что ни есть лучшие ульи таскать. Схватит
в охапку—и айда, шельма, в лес, к речушке. В воде
наперед подержит улей, чтобы пчелы меньше кусали, а потом уже работает—услаждается медком.
Обозлился Зуда и решил живьем медведя поймать.
Ладно. Вырыл глубокую яму, дерном прикрыл.
Милости просим, господин Топтыгин. Приходит на
второй день: дерно провалилось, а в яме огромад-
