Через полчаса, ожидая рассвета, мы стоим на
горке и смотрим через вершины деревьев на
восток— разливаясь по небу, горит золотой пожар,
облекая все в цветистые краски нарождающегося
утра. Сев на задние лапы, туда же смотрит и
Пыж, настораживая по временам свои чуткие уши .
Лес будто радуется, опушенный красивым узо ром инея, весь в отблеске пылающей зари. Слышны
уже звуки проснувшейся жизни. Пестрый дятел
усердно долбит осину, а другой, черный, с красной
головой, перелетает с дерева на дерево, выкрикивая—кры-кры... Зеленая синица, распевая свою
незатейливую песенку, суетливо порхает по веткам.
Нам остается итти с полверсты.
Савелий, присев на одно колено, подсыпает
в капсуль свежий порох, меняет пистон.
— Посмотри и ты свое ружье,—наказывает он
мне. Пыж не спускает с нас своих умных глаз и,
кажется, все понимает, зачем мы идем.
Тихо крадемся, стараясь не щелкать лыжами,
подгибаясь под кусты. Ружья держим наготове.
Почуяв близость зверя, Пыж весь настораживается,
топорща шерсть и вздрагивая. Потом, увидя на
клене серую белку, он следит за нею глазами, но
не брешет, догадываясь, что предстоит более важное дело, а она, закинув пушистый хвост на спину,
цокает на нас, точно желая напугать незнакомых
пришельцев. Перепрыгнув на ель, она быстро поднимается вверх, осыпая серебристый иней.
