От второй роты осталось немного больше половины. Остальные либо убиты, либо ранены. Давно
уже уложен наповал бравый капитан. Поручик,
белобрысый, тонкий, в синих очках, спрятался сзади
в рытвину, углубленную солдатами. Видна оттуда
только высунутая его сабля. Потрясая ею, он кричит слабым, пискливым голосом:
— Бей их, косоглазых чертей!.. За веру православную, братцы!.. За веру...
И ошалейые солдаты стреляют, стреляют торопливо, бестолково, сами не зная—куда.
Продолжая лежать за кочкой, щелкает затвором
и Водопьянов, с каждым мгновением ожидая себе
смерти. Да уж все равно—лишь бы скорее конец.
Вдруг чем-то больно рвануло его около левой
лопатки.
— Ай!—крикнул Водопьянов, жадно хватаясь
руками, за больное место.
— Али задело?—спрашивает скуластый ефрейтор, лежа рядом с ним за корнями кустарника,
забросанными землей.
— Да...—отвечает Водопьянов, кривя от боли
губы. — На перевязку иди.
— Убьют...
— Ползком.
— Все одно не спасешься.
— Э, дуролом!
Рана, повидимому, не глубокая, но Водопьянов
ощущает сильную боль. Рубашка, мокрая от крови,
